На столе, кучно и россыпью, лежат "Меч Предназначения" Сапковского, текст "Соборного Уложения" 1649 года, Диккенс "Записки Пиквикского клуба", бумажки с моими закорючками (половину не могу прочитать даже я: может, черновик очередной вирши, а, может, заметки к статье), пара книг Фрая, "Сердце зверя", магистерский дисер в растрепанном состоянии, сборник белогвардейских стихов "Белая лира", распечатки тестов по работе, фотоаппарат, плеер, ручки-карандаши-маркеры. В комнату заглядывает мама, обозревает дивный натюрморт, и скептически спрашивает: "Выходные, кажется, удались?"

А завтра меня ведут в театр на антрепризу "Белой гвардии" по Булгакову. К произведениям Михаила Афанасьевича у меня более чем трепетное отношение, нет претензий только к "Собачьему сердцу" Бортко и "Дни Турбиных" Басова. С театральными постановками везет меньше, от прошлогоднего "Собачьего сердца" по-ТЮЗовски меня с души воротит до сих пор. Одним словом, посмотрим)

А в город опять пришла зима: снега выпало гораздо больше, чем стаяло за два околовесенних дня. Отвыкла я от поздних весен, отвыкла: бабушка сегодня, в ответ на мое бурчание, откопала фото ровно 10-леней давности. На фоне занесенного снегом двора и старого дома, вся наша компания: я, трое братьев (мелкий у меня на руках), и сестра, по уши в снегу; сугробы выглядят, как после удачных танковых учений в реальных условиях. И дата на обороте, моей рукой - 21 апреля 1998 года. Убейте - не помню, как это было, но против вещественных улик не пойдешь - уж больно физиономии у всех счастливые)))